На заводе Настя не узнала о своих образцах ничего нового. Дома поругалась с мужем. Все ее попытки поговорить серьезно и решить какие-то проблемы заканчивались одинаково. Виталий устраивал ей ревнивые сцены.

- Мне не нравится то, что ты разъезжаешь с Олегом, что без моего ведома встречаешься с Андреем. Конечно, Андрей занимает более высокую, чем я, должность, только ты забыла про «железную» леди.

- Я знала, что разговор закончится этим. Когда тебе нечего сказать мне как человеку, ты оскорбляешь меня как женщину. Нужно что-то менять.

- Менять нужно мужа, — зло ответил Виталий и ушел из дома, хлопнув дверью.

Ночью Настя не могла заснуть. Сильно болела голова. Настя вышла на кухню. Взяла таблетки, которые Виталий «достал» для ее матери. «Сверхсильные, с содержанием наркотиков, но наркоманкой наша бабуля не станет, не успеет», — пошутил он тогда. Настя выпила одну. Посидела у стола. Решила все-таки еще раз поговорить с Виталием.

Но уже в коридоре услышала мощный храп, который заполнял теперь всю квартиру. Раздражение, перерастающее в ненависть, заполнило все ее существо. Она открыла дверь в кабинет и неслышно подошла к мужу. Она всматривалась в его лицо, пытаясь найти хоть какие-нибудь отголоски любви к нему.

«Он спокоен, доволен жизнью, любим на работе. Что ему до моих забот и горестей? Чужой человек, я ему мешаю», - Настя просидела на кухне до рассвета. Таблетка стала действовать, и Настя легла спать.

Весь следующий день она проводила новые измерения.

Вечером она столкнулась в дверях с дочерью.

- Анюта, господи! — ужаснулась Настя. — Зачем же так краситься? Ты же не клоун! Косметика должна быть незаметной. Давай я научу тебя как-нибудь.

- Как же! От тебя дождешься! — сердито ответила Аня.

—Я иду на дискотеку в институт. Только не нужно выступать сразу. Мне папа достал билеты. - Аня выскользнула и скрылась за дверью.

«Виталий перестал соображать, — раздраженно подумала Настя. — Зачем девочке в тринадцать лет дискотека в институте?»

- Я устала, Нина, — говорила на другой день Настя своей подруге по лаборатории. — Устала от Виталия, от Анюты, от матери, которая боготворит моего мужа. Я устала от нашей кафедры, от своей диссертации. Все фальшиво, все ложь. В моих отношениях с мужем не осталось ничего, ни любви, ни уважения. Хотя иногда мне до боли хочется все вернуть. Иногда в минуты близости кажется, что все вернулось... Но начинаем говорить, и я вижу — чужой человек.

- Ты склонна преувеличивать. Поставь себя на место одинокой женщины, хотя бы на мое место. За такими мужьями, как Виталий, гоняются с сачком. Их ловят на разные приманки. А потом прощают им все. Лишь бы кто-то был рядом, лишь бы не чувствовать себя одинокой и неполноценной.

- Анастасия Дмитриевна, Вас просит к себе Кравцов, —заглянул к ним лаборант Миша.

«Ему уже ничего не нужно, — думала Настя в разгар разговора с Кравцовым. — Я ему мешаю, отвлекаю от игры в шахматы, от праздных разговоров».

—       Анастасия Дмитриевна, у Вас все хорошо. А частности обсудите с Олегом Васильевичем. Завтра он приезжает из Питера. Будем защищаться.

«Неужели и я буду так доживать? - думала Настя. -Жить ради чего? Ради удовольствий мелких и никчемных? Я так жить не смогу»...

Впереди по парадной лестнице спускался Виталий. Рядом с ним шла Лидия Сергеевна из лаборатории анализа. Она жестикулировала, заглядывала ему в глаза и, казалось бы, обвивала его своим телом.

«Можно ли так кривляться? - зло подумала Настя и свернула на боковую лестницу. - Нина права, Виталия «подберут». Или уже «подобрали». Ко мне он ночью не приходит».

Сильно болела голова. Настя шла по улице. Яркий солнечный свет казался тусклым. Деревья стояли неподвижно в этом блеклом солнечном тумане. Все было ненастоящим. Плоские коробки домов, бесцветное небо, сухой пыльный воздух и ничего не выражающие лица прохожих...

«Лечь поспать немного.... А завтра поговорю с Олегом....»

Она открыла дверь ключом и услышала голос матери.

«Только этого мне сейчас не хватало», — горько подумала Настя.

Она молча слушала мать, и ей казалось, что сам воздух наполнен болью.

«Успел, — думала она о Виталии, — нажаловался уже».

Настю всегда поражал этот союз тещи и зятя. Это она, Настя, по мнению матери, была виновата во всех их невзгодах и неудачах.

- Я хочу полежать немного, - Настя зашла в спальню и закрыла дверь перед носом матери.

Голос матери бубнил и бубнил. Это были старые, десятки раз пересказываемые истории с примитивной моралью, с благообразием мыслей и поступков.

«Боже мой, — сжимая зубы от нестерпимой головной боли, думала Настя, стараясь не вникать в этот непрекращающийся поток слов матери. — Откуда в их поколении такая непоколебимая уверенность в правильности всего, что они думают или делают? Почему мне не передалось хотя бы немного этой уверенности? Мне бы жилось легко и просто». — Настя достала пузырек с таблетками матери выпила одну. Вчера она помогла ей уснуть.

«Бу, бу, бу, бу, бу», — Настя старалась не различать слов матери. Воздух вокруг был наполнен болью. Настя вдыхала его, и ей было больно. Легкий ветерок проскальзывал мимо, и ей было больно. Свет проникал сквозь веки, ей было больно. Тошнотворный запах духов матери проникал в спальню... Настя достала пузырек и выпила таблетку. Она помнила, что вчера она ей помогла уснуть.

«Бу, бу, бу, бу, бу», — бил ее обухом по голове голос матери, а ей так хотелось тишины.

«Как мы живем? — думала Настя, снова глотая таблетки. — Самые близкие и родные, мы не слышим и не понижаем друг друга. Что я дала дочери? Что?! Неужели и меня она будет воспринимать вот так? Все мы одиноки, как на необитаемом острове...»

Сквозь оцепенение она еще увидела, как дверь в комнату открыла мать и спросила:

- Если будут звонить, тебя не поднимать? Хорошо, хорошо, спи, — закрыла она дверь. — А ты угомонись, — прикрикнула она на Анюту, — мать отдыхает.

Олегу удалось вырваться на день раньше. Дома никого не было. Он искупался, разобрал бумаги и решил все-таки пойти в лабораторию. В двери повернулся ключ, и на него глянули испуганные глаза Ирины.

- Что-то я не вижу радости, — пошутил Олег.

- Настя отравилась, — сказала Ирина, все еще стоя в дверях. — Звонила ее мать. Только что ее увезли в реанимацию. — Глаза Ирины были пустыми. — Я же видела ее сегодня.

—       Ты с ума сошла... — Олег схватил Ирину за руки так, что у него хрустнули суставы пальцев. — Ты с ума сошла… — отшвырнул он ее в сторону и выбежал на улицу.

Только через несколько минут он понял, что бежит в сторону Настиного дома. Он остановил такси и поехал в больницу скорой помощи.

Нина стояла в вестибюле больницы и плакала.

—       Это бесполезно, Олег. Они в реанимацию никого не пускают. Виталий Петрович ушел к главврачу. Его они не пускают тоже, — она повернулась к Олегу и сказала с жаром. — Я видела, в каком она была состоянии. Почему я не удержала ее? Нужно было пойти с ней в кино, погулять по парку.... Лишь бы выжила.... Лишь бы выжила...

Ночью Олег метался по квартире, выходил на улицу, бродил около больницы. Утром позвонил школьному товарищу Косте, доценту из мединститута.

- Я видел ее, — неожиданно ответил тот. — Меня приглашали. Ее муж весь город на ноги поднял. Приходи, поговорим.

- Что ты знаешь об этом? Почему она это сделала? Какое ты имеешь отношение к этому? - Завалил его вопросами Костя.

- Как она сейчас? — не слушая вопросов, спросил Олег. — Можешь ты с уверенностью сказать, что она выживет?

Для тех, кто попадает в реанимацию, прогнозы делать сложно. У нее не было никаких заболеваний мозга. Это мы устанавливаем в первую очередь. Эти лекарства… Муж уже объяснил, что привез их из-за границы для тещи. Они с наркотиками. Наши врачи не сразу нашли к ним противоядие. А еще — истощение физическое и нервное. Она голодала последние дни. Если у нее до этого был стресс или депрессия, то теперь к нему прибавился этот токсикологический стресс. Трудно делать прогноз... Ты должен рассказать мне о ней подробнее.

Мы учились в одной группе. Я любил ее всю жизнь, я хотел уехать с ней. Я видел, ей плохо. Но чтобы так... Я не верю, она не могла. Она любила жизнь, она не могла, не могла. Почему тогда это случилось?

Кризис самосознания. Я много думал об этом, когда сам «тонул» в собственных проблемах. Все мы несколько раз в жизни ходим по этому краю. Твоя Настя не выдержала, никого не оказалось рядом в этот момент.

- Нет! Я говорю тебе — нет! Она не могла сделать этого. Проведи меня к ней!  

— Нельзя. Я сам зайду к ней сегодня и позвоню тебе вечером.

Все эти дни Олег жил, как в бреду. Ирина ушла к матери, а он даже не заметил этого. Димка смотрел на него хмуро, но иногда приносил ему в комнату еду. В лаборатории, дома Олег жил известиями из больницы.

«Её состояние стабилизировалось», — передавали в лаборатории один другому.

«Никаких изменений», — отвечали на звонки в палате реанимации.

«Отек легкого», — Олег ходил омертвевший.

«Удалось остановить», - и он снова жил надеждой.

Этот звонок телефона ворвался в его сон, как орудийный залп. Боковым зрением успел рассмотреть время. Два часа ночи. И еще не поднимая трубки, Олег понял все.

- Ты меня слышишь? — голос Кости был усталым и сиплым. - Мужайся, друг. Она умерла.

- Я знаю, — почему-то ответил Олег.

- У тебя дома есть кто-нибудь? Выпей успокоительного и ложись.

- Этого не может быть! Это — не правда! — словно очнулся Олег и увидел в дверях Димку.

- Папа, тебе плохо? Дай мне трубку.

- Как это случилось? — спросил Олег.

- Все-таки отек легких. Не смогли справиться.

Олег засыпал ненадолго и мгновенно просыпался. Он уже не мог уяснить границ сна и действительности. Всюду была она, Настя. Живая, любимая, почти осязаемая...

Утром он зашел в институт.

Боже мой! Он забыл об этом! Он себя к этому не подготовил....

Ее портрет... Огромный, в пол ватмана портрет… Лицо в натуральную величину. Словно мгновение назад она вскинула голову, отбросив назад волосы.... Поднятая бровь, чуть заметная улыбка....

Олег задохнулся и побежал по лестнице вниз. Там, в пустом подвале его тело билось в рыданиях. И закрыв лицо руками, он кричал задушенно и истошно...

Потом, пустой и омертвевший, поднялся к себе в лабораторию. Нужно было собраться перед лекцией.

 

Как ярко светит солнце!

За этим поворотом будет ее дом. Он был не готов к этому. Машины, люди, цветы.

- Пойдем, - взяла его за руку Нина. - Нужно проститься. Этого не избежать.

Его взгляд метался, цепляясь за все по дороге в дом. Опухшие, постаревшие лица, черные круги под глазами, море цветов....

Олег замирает на месте, он прирастает к дверям. Кто-то берет у него цветы, опущенные до пола...

Натки здесь нет. Портрет, такой же, как в институте, стоит на столе, утопая в цветах. А рядом в кружевном чепчике лежит старушка.... И он чувствует, как в груди снова рождается крик....

Он рвется из квартиры, бежит вверх по лестнице, где, закрыв лицо руками, кричит, кричит и кричит... Беззвучно кричит его сведенное судорогой тело.

— И ты умудрился напиться в такой день, как свинья, — Олег не ожидал встретить Ирину дома. - Она была дурой, элементарной дурой! Её диссертация! Золотые руки! Да лучше бы она стирала белье, шила платья для дочери, готовила обеды для мужа! Она была дурой, элементарной дурой!

Наталкиваясь на шкафы и стенки, Олег пробрался все-таки на кухню и схватил Ирину за руку.

-Ты, ты! - кричал он, задыхаясь. - Она мертва, ты это можешь понять?

Ирина заплакала, тяжело опустившись на стул.

-Ты любил ее всю жизнь. А она ничем не лучше меня. Теперь она умерла.- Молодая, красивая, умная, мученица. Ты будешь помнить ее всю жизнь. Она будет казаться тебе все лучше и лучше.

Эту командировку он выпросил себе сам. В ремонтных вагонах, на заводах, в железнодорожных депо он старался измотать себя до предела. За месяц он почернел, подтянулся. Ночные кошмары перестали мучить его. Он делал свое дело зло и непреклонно. Браковал, ругался, требовал, добивался. Никакой поблажки себе и другим.

«Тихая заводь», - подумал он, заходя после месячного отсутствия в свою лабораторию. Работать здесь он уже не мог.

-Все уже забыли о Насте, - тихо говорила Нина. В ее глазах стояли слезы. - Тишь и благодать. Семинар за семинаром. Защиты и предзащиты. Никто не вспоминает о Настиных сомнениях.

...Особенно тяжело Олегу было дома. Нужно было уезжать.

- Опять? - Глаза Ирины смотрели с обидой.

- Я уволился. Улетаю совсем. - Ирина молчала. Это было так на нее не похоже. - Теперь вы с Димкой должны решить все сами. - Олег подошел к Ирине и взял ее за руку. - Ира, мы ведь по-своему любим друг друга. Я хочу, чтобы ты была со мной.

Ирина закрыла лицо Руками и убежала в спальню.

Олег сел рядом с пей, взял ее за руку и стал тихонько гладить. Он говорил и говорил. Вспоминал, как впервые объяснился ей в любви, как в армии ждал известия о рождении ребенка, как безумно радовался рождению сына, как они ездили на море»..

Ирина всхлипывала все чаще и чаще, и, наконец, заплакала навзрыд. Олег поднял ее и прижал к себе. И она сжалась, маленькая и тихая.

— Мы все одолеем, Ира. Все одолеем, — говорил он, а сам думал: «Если бы я сумел вот так защитить Настю!»

Теперь это будет между ними всегда.... И Ира это знает. Ей нужно это преодолеть.... С этим справиться...